Дэн Абнетт
Принцы Пограничья
Глава десятая
Принцы Пограничья
Глава десятая
Оуэн проснулся, что-то бормоча, повернулся и упал с кресла.
— Твою мать, — простонал он и моргнул. Из спальни гремела отвратительно весёлая поп-музыка. Оуэн лежал на полу в гостиной. Он ничего не понимал.
читать дальшеМгновение он не мог сообразить, что происходит. Боль сжимала голову, словно тиски, во рту было сухо, как в пустыне. Губа пульсировала от боли, и все остальные синяки и ушибы, полученные им в прошлый четверг вечером, болели намного сильнее, чем в тот день, когда они появились.
— Твою мать, — повторил он закашлялся. Какой сегодня день?
Он огляделся. Занавески были распахнуты, и комнату заливал бледный дневной свет. Оуэн был по-прежнему одет. Один рукав рубашки оказался оторван, а одна брючина была испачкана. Он совершенно не помнил, чтобы ночью происходило что-то серьёзное. Фактически, он вообще ничего не помнил.
Он встал. Это было больно. Голова кружилась, и он покачнулся. Покачиваться тоже было больно. Он заковылял в спальню. Музыка ревела из его радиоприёмника с будильником. Из радиоприёмника с будильником, стоявшего на тумбочке рядом с его кроватью, на которой никто не спал.
Послышался тошнотворно оптимистичный голос ди-джея. «…и это несравненные «Four Play». Сейчас вторник, половина девятого утра, и в эфире новости с Гейлом…»
Вторник. Хорошо, вторник. Это подходит.
Половина девятого? Его будильник играл два часа и не разбудил Оуэна. Даже с учётом, того, что он был в другой комнате, это было слишком круто.
— Господи, — сказал он и начал стягивать с себя одежду.
Прыгая по гостиной в попытках расшнуровать ботинок, он увидел на столе тарелку. Еда навынос, нетронутая. Рядом стояла на две трети полная бутылка пива, вокруг которой растекалась небольшая лужица воды.
Оуэн перестал прыгать, потому что это было больно.
— Чем, чёрт побери, ты занимался прошлой ночью, Харпер? — спросил он сам себя.
Он пошёл в ванную, включил душ, бросил всю свою одежду и ботинки в корзину для грязного белья, выругался, вытащил ботинки обратно и повернулся, чтобы посмотреть на себя в зеркало.
От горячего пара из душа края зеркала над ванной уже начинали запотевать. Оуэн увидел собственное бледное лицо, смотревшее на него сквозь огромные буквы, торопливо и небрежно нарисованные на зеркале губной помадой.
Одно слово.
БОЛЬШОЙ.
* * *
— Итак, где все? — спросил Джек.
— Ну… — ответил Йанто и развёл руками.
Джек окинул взглядом Хаб.
— А я-то думал, что проспал, — он зевнул.
— Кофе готов, — сказал Йанто.
Джек вдохнул аромат.
— Я знаю. Хоть что-то в этом мире идёт как надо.
— Другие аспекты несколько менее стабильны, — сказал Йанто, вручая Джеку лист бумаги. — Это было зафиксировано сегодня утром. Я подумал, что вы в первую очередь захотите увидеть это.
Джек прочитал текст на листе и кивнул.
— Ты знаешь, что это?
— Я редко беру на себя риск высказывать догадки.
Джек помахал в воздухе листом бумаги.
— У нас впереди тяжёлый день.
— Как всегда, — заметил Йанто.
— Точно.
Дверь в виде зубчатого колеса открылась, и в Хаб торопливо вошла Тошико, подавляя зевок.
— Простите, — крикнула она. — Простите, я проспала – не услышала будильника.
Она начала снимать плащ. Джек подошёл к ней.
— Хочешь поговорить об этом? — тихо поинтересовался он.
— О чём?
— О слишком долгом сне?
— Не о чем тут говорить, я просто устала. Ещё с прошлой недели. Я никак не могу с этим справиться. Каждое утро я думаю, что буду в порядке, и… — она снова зевнула. — Извини. Кажется, это только хуже становится. И головная боль. Какой-то слон в голове.
— Что в голове?
— Звон.
— Ты сказала «слон».
— Нет.
— На самом деле, да, ты так и сказала, — крикнул Йанто.
— Ну вот, я же говорю, что устала.
Джек озадаченно взглянул на Тошико.
— У этой штуки ужасные побочные эффекты, правда?
— Кстати, — сказал Йанто, подходя к ним. — Об этом я тоже хотел сказать.
— О, да. Давай.
Йанто показал на рабочий стол Тошико.
— Оно и должно так делать?
Они подошли к столу. Накануне Тошико закрыла Амок в герметичном ящике. И теперь все слышали его. Он стучал по металлическим стенкам контейнера.
— Ого, — сказал Джек.
— Я услышал это, когда пришёл. Сначала я подумал, что это Оуэн опять заперся в подвале.
Тошико внимательно посмотрела на контейнер.
— Когда мы закрыли его в ящике в первый раз, оно спало.
— Но теперь оно не спит, — возразил Джек. — Кажется, оно раздражено.
— Мы должны проверить, — сказала Тошико, бросив косой взгляд на Джека. Тот кивнул.
Она надела защитные очки и подтолкнула ящик к удерживающей консоли. Зажимы из нержавеющей стали автоматически захватили контейнер и со скрипом повернули его, чтобы он стоял ровно. Тошико закрыла пластиковую крышку. Когда она нажала на выключатель, контейнер залился пульсирующим синим свечением. Дисплей графического анализа на пластиковом куполе начал демонстрировать показания.
— Я устанавливаю десятый уровень изоляции. Блокаторы фокуса на максимуме, всё, что у нас есть, плюс дополнительные вещества, замедляющие реакции. Брандмауэры класса «К», Йанто. Мы знаем, насколько агрессивной может быть эта штука.
Йанто кивнул и начал стучать по клавиатуре на соседней консоли. На его экране появились графики.
— Хорошо, — сказала Тошико и снова нажала на выключатель. Крышка контейнера открылась и скользнула в сторону. Свечение моргнуло.
Амок медленно поднялся из контейнера в воздух и повис в ореоле голубого сияния, медленно вращаясь. Графики на пластиковом куполе и на мониторах Тошико и Йанто начали зашкаливать.
— Судоку-убийца с планеты Крышеснос недовольно, — заметила Тошико.
— Это очевидно, — сказал Джек, наблюдая за происходящим.
— Брандмауэры? — крикнула Тошико Йанто.
— Оно уже пробилось через три из них, но сейчас мы его удерживаем.
Тошико указала на дисплей.
— Повышенное количество энергии. Тепловыделение. Здесь есть что-то на границе спектра, и я совершенно не понимаю, что это. Оно отвратительно. Очень взволнованное. Очень злое.
Джек кивнул.
— Не думаю, что ему нравится то, что мы испортили его игры. Не думаю, что ему нравится то, что мы заперли его в коробке, лишив всех внешних сенсорных входов. — Он посмотрел на Тошико. — Думаю, оно хочет, чтобы кто-нибудь с ним поиграл.
Тошико передёрнуло.
— Я знаю, что у нас есть устройства, защищающие нас от его эффекта, но мне становится плохо, даже когда я просто смотрю на это.
Йанто поднял руку.
— Голова болит, — отчитался он.
— Психосоматика, — сказал Джек. — Оно просто пугает нас. Оно не может смириться с тем, что не может до нас добраться. — Он наклонился и улыбнулся вращающемуся металлическому предмету. — Ведь не можешь?
Он бросил взгляд на Тошико.
— Тем не менее, спрячь его в коробку, запри покрепче и изолируй, убери его в подвал до тех пор, пока у нас не появится время на его деактивацию или уничтожение.
— А сейчас у нас нет на это времени? — спросила Тошико.
— Нет, — ответил Джек. — Неотложные дела. — Он передал ей лист бумаги, который вручил ему Йанто.
Тошико прочитала текст.
— Я не понимаю...
— Судя по тому, что больше никто не явился на работу, эта работёнка для нас с тобой. Йанто, ты не мог бы позвонить всем остальным и напомнить им, что они работают на меня?
— Будет сделано, — сказал Йанто и потянулся за своим мобильным телефоном.
— Я всё равно ничего не понимаю, — сказала Тошико. — Куда мы идём?
— Мы идём в церковь, крошка, — ответил Джек.
* * *
Несмотря на то, что Дэйви смазал колесо тележки, оно по-прежнему скрипело.
Дэйви покатил тележку к земельным участкам. Небо было пустым и белым, как чистый лист бумаги. Спокойный день, абсолютно никакая погода. По крайней мере, дождя пока не было.
Сильно пахло ночным дождём: сырой почвой и мокрыми растениями. В переполненных сточных канавах булькала вода. В ветвях живой изгороди щебетали птицы.
Он собирался избавиться от своего гостя в первые же часы после пробуждения. Около половины пятого гроза стихла, и небо внезапно прояснилось, на нём загорелись звёзды. К этому моменту Дэйви, уже полностью готовый, надел свой пиджак и вышел из дома во влажную темноту.
Но это был холодный, зловещий час. Купол неба – словно полированный чёрный камень, колючие звёзды, янтарное сияние огней Кардиффа. Крыши и дымовые трубы вырисовывались зубчатыми силуэтами на фоне неба. Где-то жалобно лаял лис. Его вой доносился с дальних улиц, через дома и заборы, зловещий крик – предзнаменование наступления зимы.
От этого Дэйви почувствовал себя одиноким и уязвимым. Он вернулся в дом и решил подождать до утра.
Он включил свет в ванной и снова сел.
— Извини, — сказал он, — но завтра мне придётся вернуть тебя на место. Я не могу...
Он запнулся. Гул слегка изменил тональность.
— Мне нельзя держать тебя дома, я так думаю. Прости. Мне нужно спать, и я не могу видеть такие сны. Это ведь твои сны, правда?
Никто не ответил.
— Думаю, это так. Кажется, они для меня просто невыносимы. В любом случае, извини.
При холодном свете дня он подвёз тачку к сараю и открыл дверь. Кое-что пострадало во время ночной бури, но нигде не было ни следа человеческого вмешательста.
Он занёс своего постояльца внутрь и аккуратно положил, так же, как раньше.
— Здесь ты будешь в безопасности, обещаю. Тебя никто не потревожит. Я буду тебя проведывать.
Дэйви повернулся, чтобы уйти.
— Здесь ты можешь видеть во сне всё, что захочешь, — сказал он.
Вернувшись к себе на кухню, поставив чайник и включив радио, Дэйви принялся шарить в ящике стола в поисках проездного на автобус. Он уже решил наведаться в библиотеку.
Он поставил на пол миску с едой и открыл вилкой консервную банку, но кошка не появилась.
* * *
В квартире, откровенно говоря, царил беспорядок, и воздух был спёртый, тяжёлый. На кухонной стойке громоздились грязные тарелки, как будто Рис тренировался перед каким-то конкурсом по мытью посуды, и мусор следовало бы вынести. На ручке ящика кухонного шкафчика висел переполненный пакет.
Гвен начала со спальни. Она побросала в большую спортивную сумку кое-какую одежду, несколько комплектов чистого белья, две пары туфель и несколько личных вещей с туалетного столика.
Она решила не брать много, лишь несколько необходимых вещей для начала. Забирать все свои вещи у Риса за спиной было бы просто отвратительно. Кроме того, у неё было мало времени. Она и так опаздывала. Они проспали.
Кое-какие любимые серьги из шкатулки с драгоценностями, подаренное матерью ожерелье, медальон, принадлежавший её бабушке. Из ванной она забрала своё любимое мыло и шампунь, свой дорогой парфюм. Не тот, который Рис купил ей в магазине беспошлинной торговли, не тот, которым она пользовалась, чтобы сделать ему приятное. Другой, тот, который она выбрала себе сама, потому что ей очень нравился аромат.
Гвен перенесла сумку в гостиную. Книги, DVD, компакт-диски... забирать что-то из этого показалось ей совсем уж мелочным. Она опустилась на колени и вытащила с нижней полки шкатулку для безделушек. Свой сундучок для любимых вещей.
Это была старая обувная коробка, обёрнутая красивой упаковочной бумагой и украшенная разноцветным шпагатом и засушенными цветочными лепестками.
Она сняла крышку.
Открытки к дню рождения и Рождеству, открытки «Поздравляем с новой работой!»; засушенный цветок со свадьбы, где она была гостьей; несколько фотографий; ежедневник за 1994 год с котёнком на обложке; старые приглашения, всё ещё в конвертах, скреплённые зажимом для бумаги; пробка от шампанского с царапиной от монеты; открытки из разных мест; механическая головоломка; сломанные часы, которые она носила, будучи подростком; браслет с подвесками, который ей подарили, когда ей было восемь; несколько иностранных монеток; три старых письма от мальчика, которого она любила задолго до Риса, перевязанные выцветшей лентой; подарочные ярлыки с блёстками и надписью «С любовью для Гвен»; ракушка, которую она хранила по ей самой теперь непонятным причинам; сломанная авторучка; несколько ключей, которыми больше нечего было открывать; маленький ddraig goch (1) в поцарапанном «снежном шарике».
Там была чёрно-белая фотография её в трёхлетнем возрасте, сидящей на трёхколёсном велосипеде. Один уголок был загнут. Гвен перевернула фото, ожидая увидеть на обороте подпись вроде «Бессердечная сука в детстве». Но там ничего не было написано.
Послышался скрежет отпираемого замка. Гвен вскочила.
Вошёл Рис. Он застыл на месте и посмотрел на неё. Его лицо опухло, как будто он слишком много спал или слишком много пил.
— Гвен, — сказал он, искренне удивлённый.
— Привет, — выдавила она.
— Что ты здесь делаешь?
— Мне понадобились кое-какие вещи, — сказала она. Отличная работа, Гвен. Никакого пафоса.
Он посмотрел на сумку у её ног и шмыгнул носом.
— Мы что, разъезжаемся?
— Нет.
— Тогда ты возвращаешься?
— Нет, — нахмурилась Гвен. — Я не знаю, что происходит. Я просто...
Он махнул рукой.
— Пожалуйста, избавь меня от своих «Мне нужно немного свободы», ладно? Или всё это будет слишком похоже на чёртовых «Жителей Ист-Энда» (2), как по мне. — Он немного поколебался. — С тобой всё в порядке?
— Да.
— Хорошо. Тебе есть где жить?
— Да.
— Ты живёшь у друга?
— У... да.
— Номер телефона есть? Адрес? — Он снял пальто.
— Всё не так.
— А как тогда, Гвен? — спросил Рис. Он пошёл на кухню и налил воды в чайник.
— Я не знала, что ты будешь здесь...
— Я взял отгул на утро. Ходил к зубному. Извини, что нарушил твои планы собрать свои вещички за моей спиной. — Удивление понемногу оставляло его, сменяясь уверенностью и твёрдостью.
— Всё не так, — сказала она. — Я пришла сегодня утром, потому что мне понадобились кое-какие вещи. Я пришла, когда тебя не было дома, потому что не знала, что сказать тебе. Пока что. И это, в общем-то, всё.
— Как по мне, это очень похоже на то, что я сказал. Сбор вещей за моей спиной.
— Это не так. Не в том смысле, о котором ты говоришь. Я не готова к спорам или...
— Или?..
— К долгому важному разговору.
Рис кивнул.
— И когда это произойдёт? Когда, по-твоему? На следующей неделе? После Рождества? Ты сможешь найти для меня место в своём расписании?
— Рис...
Он увидел на полу коробку с безделушками.
— Твоя коробка с любимыми вещами. И ты говоришь мне, что не переезжаешь?
— Я просто разглядывала их.
— Чёрт возьми, — пробормотал он, качая головой. — Как неуклюже... как, чёрт возьми, ты можешь быть такой бесхребетной? Прийти сюда, чтобы забрать свои вещи, пока я на работе. Замечательно. Я знавал воришек, которые...
— Я не хочу этого! — запротестовала она. — Не сейчас. Как ты не понимаешь? Именно поэтому я пришла, когда думала, что тебя нет дома. Я не хочу этого.
— Ладно. Пока ты ещё можешь понять, чего хочешь, всё будет хорошо. А когда ты получишь то, что ты, чёрт побери, хочешь...
— Рис!
Он сердито посмотрел на неё.
— Я не готова к этому, — сказала она ему. — Мне очень жаль, что это произошло сегодня, но пока я к этому не готова.
Чайник начал закипать.
— Мне нужно идти, — сказала Гвен.
— Так у тебя есть телефон? Куда я мог бы позвонить, если мне понадобится?
— Можешь позвонить мне на мобильный.
— Определённо нет, — сказал он. — Хотя, честное слово, я пытался.
— Я отвечу тебе, обещаю.
Она надела куртку и взяла свою сумку. На мгновение задержалась, чтобы поставить коробку с безделушками на место.
— Прости, — сказала Гвен. — Я тебе позвоню.
— Хорошо, — кивнул он, глядя в окно, избегая её взгляда. Мускулы на его челюсти были напряжены.
— Я позвоню. Скоро. Сразу же, как только смогу.
— Хорошо.
— Позаботься о себе, ладно?
— Да. Больше никто этого не сделает.
Она вышла и захлопнула за собой дверь.
Рис вздохнул и опустил голову. Он выключил чайник и посмотрел на входную дверь.
— О, и ещё, я люблю тебя, — прошептал он.
* * *
Она припарковала свою машину за углом. На мокрой дороге образовалась утренняя пробка: бирюзовый кардиффский автобус, такси-малолитражка, фургон «Альфа-курса» (3), везущий переговаривающихся пенсионеров в церковь, курьерская машина, огромный внедорожник, за рулём которого сидела крошечная женщина. Где-то выла автомобильная сигнализация, что-то звякало. Двигатели работали вхолостую. Выхлопные трубы дрожали и дымили.
Гвен тошнило, она плохо себя чувствовала, и – самое главное – она чувствовала себя как-то неправильно.
Она села в чёрный «Сааб». Окна были запотевшими. Джеймс дремал на пассажирском сиденье.
— Всё готово? — спросил он, открыв глаза, когда хлопнула дверь.
Гвен бросила свою сумку на заднее сиденье, но та зацепилась за подголовник. Гвен раздражённо убрала её.
— Гвен? В чём дело?
Повозившись с ключами, Гвен откинулась на спинку сиденья.
— Там был Рис.
— Чёрт. Он был грубым с тобой?
— Нет, — мрачно ответила она. — Он не такой…
— Хорошо, хорошо. Я просто…
— Не надо.
— Извини.
Она обернулась к нему.
— Он был таким грустным. Таким растерянным.
— Гвен…
— Я сделала это с ним. Я. Это моя вина. Я попыталась объяснить, зачем пришла, но получилось плохо, понимаешь?
— Всё образуется, — сказал Джеймс.
— Это обещание?
— Да.
— Хотела бы я быть такой же уверенной. Всё это становится просто отвратительным.
— Всё будет хорошо.
— Я ненавижу врать.
— Ты говорила. — Джеймс немного помолчал. — Так что, ты всё ему рассказала?
— Что, например?
Джеймс пожал плечами.
— Нет. Об этом я ему ничего не сказала. Ещё слишком рано.
— Ладно. Ты права. Слишком рано. — Он выглядел немного подавленным, но в тот момент Гвен было всё равно.
Он вытер окно рукавом и выглянул на улицу.
— Йанто звонил.
— Да?
— Спрашивал, где я. И ещё спрашивал, не знаю ли я, где ты. Что-то случилось.
Гвен завела мотор.
— Хаб? — спросила она.
— Нет, — ответил Джеймс. — У меня есть адрес. Йанто сказал, что мы должны встретиться с Джеком там.
Гвен выехала на дорогу.
____________________
(1) - Красный дракон (уэльск.)
(2) - Британская «мыльная опера», первая серия которой была показана на телеканане BBC-1 в 1985 году.
(3) - Программа практического знакомства с христианством. Курс проводится на базе церквей, в домах (квартирах), на рабочих местах, в тюрьмах, университетах, школах и множестве других мест. Он распространён по всему миру и используется большинством христианских деноминаций.