Дэн Абнетт
Принцы Пограничья
Глава девятая
Принцы Пограничья
Глава девятая
На экране будильника у кровати горели ярко-красные цифры: 01:00. Джеймс спал.
Гвен встала с кровати и в темноте прошла в гостиную. Там до сих пор горел свет. За окном сгущалась ночь. Гвен задумалась о том, где у Джеймса хранятся обезболивающие. У неё снова разболелась голова.
читать дальшеНа стеллаже стояло множество фотографий в рамках; они окружали плюшевого Энди, которого купила Джеймсу Тошико. На фотографиях были они все: Тошико, Оуэн, Йанто и она сама, вместе с Джеймсом. В разных сочетаниях, весёлые, смеющиеся. Фотографий Джека, конечно же, не было, однако всем было прекрасно известно, что Джек не любит фотографироваться. Кроме того, было несколько снимков людей, которых Гвен не знала. Она предположила, что это родители. Дядья. Братья и сёстры. Джеймс рассказывал, что у него есть сестра в Оксфорде и брат в Лондоне.
Она взяла в руки одну свою фотографию с Джеймсом и Тошико. Она не помнила, когда именно это фото было сделано, но, судя по небольшим различиям в причёсках и одежде, это было довольно давно.
Это вызвало у неё странное ощущение обделённости. Альбомы в её квартире, фотографии на дверце холодильника и пробковой доске – там нигде не было ни Джеймса, ни Оуэна, ни Тошико. Только она, Рис и разные их друзья. Она не могла оставлять фотографии команды там, где Рис мог их увидеть и спросить, кто эти люди. Такой была граница между её домашней и рабочей жизнью. Потайной карман между двумя совершенно разными, но в то же время совершенно реальными Гвен Купер.
Разве что, задумалась она, правда ли это до сих пор? Она жила двойной жизнью с тех пор, как присоединилась к Торчвуду, но более старой части её приходилось прилагать усилия, чтобы не отставать. Как будто старая Гвен, вместе со всем багажом жизненного опыта, который был при ней, исчезала, отшелушивалась, как старая кожа. Её карьера полицейского, ей квартира в Риверсайде, её отношения с Рисом; всё это теряло краски, тускнело. Она всегда стремилась – ей казалось, что так полагается, – быть обеими Гвен сразу. Она была счастлива и никогда не хотела менять это. Но старое ускользало и само собой утрачивало актуальность.
Это ужасное выражение, решила она. Утрачивать актуальность. Было жестоко думать об этом. Люди меняются, это естественно, и иногда нужно отпускать некоторые вещи, давать им уйти. Нужно отпускать их, когда они становятся ненужными.
Господи, это будет тяжело, но так и должно быть, когда речь идёт о Рисе. Он заслуживает этого в полной мере.
На диване лежала куча коробочек с компакт-дисками. Чуть раньше они слушали музыку. Она просмотрела коллекцию Джеймса. Помимо классных групп типа «Torn Curtain» и «The Buttons», здесь была всякая ерунда вроде «Boulder» и «Foreign Hazard», которые Джеймс, вероятно, купил в подростковом возрасте, когда среди его друзей был в моде металл и прогрессивный рок. У неё появилось забавное ощущение, что Рис до сих пор любит «Boulder». Она видела у него несколько их песен среди треков «Genesis», «The Rush» и Джерри Голдсмита (1). Как, чёрт возьми, она могла провести столько времени с человеком, который однажды предположил, что «Тема Дарта Вейдера» (2) будет отличной альтернативной свадебному маршу?
Бедняжка – добрый, милый щенок. Ей будет трудно сделать это.
— Не спится?
Она оглянулась. Джеймс улыбнулся ей и подавил зевок.
— Нет, прости, — сказала Гвен. Она посмотрела на него и подняла брови.
— Что?
— То, как ты выглядишь, моя мама обычно называет «очень голый», — сказала она.
— Ты тоже такая.
Гвен вдруг смутилась.
— Всё в порядке, — сказал Джеймс.
— Я знаю. Я просто не помню, когда я в последний раз расхаживала дома голой.
Она заметила, что Джеймс пропустил мимо ушей это «дома».
— Правда? — сказал он.
— Я просто больше не делаю этого.
— Ему в голову пришли бы какие-нибудь забавные идеи, да?
Она пожала плечами.
— Думаю, беспокоиться следовало скорее о том, что эти забавные идеи не придут ему в голову.
Джеймс кивнул.
— Тогда вернёмся в постель?
Они обнялись в темноте под одеялом. Дождь стучал в окно.
— Ничего, что я здесь? — спросила она.
— А ты как думаешь?
— Я не хотела так. Я навязываюсь. Свалилась тебе на голову.
— Всё хорошо. Мне это нравится.
Повисла тишина.
— Ты должна поговорить с ним, это будет честно, — сказал Джеймс. — Я имею в виду, когда ты придёшь в себя.
— Я понимаю. Я сделаю это. Завтра или послезавтра. Я ненавижу врать. Я ненавижу ложь больше всего на свете. Мне придётся вернуться и ответить за всё.
Она запнулась.
— И, может быть, забрать кое-какие вещи.
— Например?
— Я не знаю. Все мои вещи?
Он прижал её к себе.
* * *
Заградительный огонь приближался, огромные белые цветы в ночи, вызывающие больше напряжения, чем шум; грохот был слишком громким для человеческого уха. Мир трясся и гремел. В нос ударили грязные пары, ужас вцепился ему в грудь, словно кошка, пытаясь вырваться на свободу.
Дэйви Морган проснулся. Вокруг было черно, черно, как во время светомаскировки. Стрелки его маленького будильника распространяли слабое зеленоватое свечение. Дэйви нащупал свои очки и нацепил их на нос. Четыре часа утра.
Шум, который разбудил его, шум, который вмешался в его сон и перенёс его обратно в 44-й год, оказался всего лишь грозой. Проливной дождь и вспышки молнии. Что-то настойчиво стучало и стучало.
Дрожа от холода, Дэйви медленно вылез из-под одеяла и поставил ноги на облезлый, покрытый проплешинами ковёр. Он нашёл свои тапочки и халат. Колено заболело, когда Дэйви встал и перенёс свой вес на него.
Стук раздавался где-то поблизости. Как будто дверь или ворота хлопали на ветру. Или как будто какой-то хулиган стучал в заднюю дверь его дома. Какой-то хулиган, который напился пива и решил поразвлечься за счёт Таффа Моргана.
Так поздно? В такую погоду? Это казалось маловероятным, но Дэйви всё ещё нервничал. Он никак не мог забыть свой сон, весь этот кошмар. Слишком реальный. Забавно, прошло много лет с тех пор, как он мечтал о военной службе, и с тех пор, как он спрятал воспоминания о плацдармах и боях в самый дальний уголок своей памяти, чтобы больше не возвращаться к ним.
Почему они снова вернулись, спустя столько времени?
Он направился вниз, откуда доносился стук. В полумраке вокруг него плясали тени: ветер раскачивал три ветки росшего рядом с домом дерева в свете уличного фонаря.
Прихрамывая, он поплёлся вниз по узкой лестнице. Стук усилился.
— Всё в порядке, — успокоил он фотографию, стоящую на столике в прихожей.
Дэйви вошёл в кухню. Потоки дождевой воды, стекавшие вниз по окну, были такими сильными, что казалось, будто стекло плавится. Бум! Бум-бум!
— Кто это? — крикнул он. — Кто здесь?
Бум! Бум! Бум-бум!
Дэйви сделал шаг в сторону задней двери.
Дверь и окна взорвались прямо перед ним, подняв вихрь стекла и огня. С плиты попадали кастрюли. Чашки сорвались с крючков, на которых висели, и разбились.
Дэйви Морган лежал на спине, онемев; в ушах у него звенело. Лицо было влажным. Дождь? Кровь?
Он чувствовал запах горелой земли и жара. Это был запах, который он никогда не сумел бы забыть, запах 44-го года.
Он слышал потрескивание огня, звон стеклянных осколков, выпадающих из разбитых оконных рам.
Как-то ему удалось встать на ноги, держась за дверь. С улицы лился яркий свет, мерцающее оранжевое сияние. Сквозь проём, где когда-то была задняя дверь, просачивались струйки дыма.
Дэйви Морган подошёл к дверному проёму. Двор исчез. Дорожка тоже, равно как и дома и огороды вплоть до самой Коннолт-уэй.
Всё это сменилось адом.
Ночь была словно чёрная пещера, освещавшаяся огромными огненными озёрами. Земля за его домом была изрыта самим гневом Божьим, изрезана, истерзана, усыпана мусором, разбитыми в щепки штакетинами забора, искорёженными кусками металла и черепицы. В грязи валялись катушки проволоки. В воздухе кружился горящий пепел и хлопья сажи.
Дэйви стоял и наблюдал за взрывами на горизонте, от которых небо покрывалось рябью. Тут и там разгорался огонь. Ковровые бомбардировки (3) в радиусе пяти миль вокруг. Внутри всё неприятно сжалось.
Он подумал о том, чтобы позвонить в полицию, но это было бы просто глупо. Как будто там и так об этом не знали. Об этом должны сообщить в новостях. Он весь день не слушал радио. Какая история прошла мимо него, какой международный кризис мог привести к систематическим бомбардировкам Катайс?
На расстоянии пятидесяти ярдов он увидел фигуру, освещавшуюся сзади огненным штормом, медленно шагавшую по изрытой земле в его сторону. Высокий, тонкий силуэт, угловатый, со стройными конечностями. И ещё одну фигуру, слева, чуть подальше. Худую, долговязую, словно какой-то чёртов подросток-хулиган.
Нет, это существо было слишком высоким. Слишком тонким. Восьми-девяти футов ростом (4), руки – словно рукоятки мётел. Кисти рук – словно грозди бананов.
Теперь их было трое. Фигуры словно нарисованные, с тонкими телами и огромными руками. Огненный свет отражался от ближайшего из них. Бронза, латунь, сталь.
Откуда-то справа, из-за дома, послышались звуки стрельбы, как будто кто-то пытался расстрелять приближающиеся фигуры. Дэйви невольно пригнулся. Обстрел. Нужно найти укрытие.
Пули подняли фонтан земли из-под ног ближайшей фигуры. Она немного повернулась в ту сторону, откуда стреляли, и в его голове – там, где должны были быть глаза – загорелись пульсирующие бледно-жёлтые огни. Дэйви почувствовал жар. Справа раздался взрыв, в небо взметнулись искры. Стрельба резко оборвалась.
Дэйви попытался пробраться назад в разгромленную кухню. Ближайшая фигура продолжила медленно идти в его сторону.
Когда она приблизилась, Дэйви смог лучше рассмотреть её в свете полыхающих на земле огней. Тонкие, костлявые ноги, в два раза длиннее человеческих, делали широкие, размеренные шаги по изрытой земле. Ноги несли высокое, узкое туловище из металла с облупившейся краской и голову – сидящую на длинной тонкой шее – напоминавшую наполовину череп, наполовину скульптуру. Полированные металлические черты, впалые, как у мертвеца, щёки.
— Уходи! — закричал Дэйви. — Уходи!
Существо перевело взгляд на него. Негромкий гул немного изменился в тональности.
Мерцающий бледно-жёлтый свет в его глазницах...
Дэйви Морган проснулся. Вокруг было темно. Светящиеся зелёные стрелки его будильника сказали ему, что уже четыре часа утра.
Он лежал в своей кровати в холодном поту, дрожа, слушая дождь, стучащий в окно его спальни.
Это всего лишь сон. Просто чёртов сон. Просто дурацкий...
Снова послышался шум, который разбудил его. Что-то настойчиво стучало и стучало.
Дрожа от холода, Дэйви встал. Колено заболело, когда он перенёс на него вес своего тела.
Стук раздавался где-то поблизости. Как будто дверь или ворота хлопали на ветру. Это уже было. Однажды это уже случалось, в его сне, и он не хотел нового поворота.
Прихрамывая, он поплёлся вниз по узкой лестнице. Бум! Бум-бум! Бум! Проходя мимо, он мягко дотронулся до фотографии, стоявшей на столике в прихожей. Он ощутил вкус мяты.
Он вошёл в кухню. Потоки дождевой воды, стекавшие вниз по окну, были такими сильными, что казалось, будто стекло плавится. Бум! Бум-бум!
— Это это? — крикнул он. — Кто здесь?
Бум! Бум! Бум-бум!
Дэйви сделал шаг в сторону задней двери.
Форточка в окне кухни была приоткрыта. Должно быть, он забыл закрыть её. Буря сорвала её с петель, и теперь она болталась, скуча об оконную раму.
Бум! Бум-бум! Бум!
Дэйви закрыл форточку и проверил крючок на двери.
Он вошёл в ванную и включил лампу, зажмурившись от яркого электрического света. Вещь из сарая лежала в ванне, там, где он её оставил. Тяжёлая, угловатая труба из металла с облупившейся краской, длиной примерно в три фута, увенчанная яйцеобразной головой размером примерно с мяч для регби. Труба и голова были сделаны из одного и того же металла и соединены друг с другом с большим мастерством – Дэйви не смог обнаружить ни одного шва от сварки.
Дэйви опустил крышку унитаза, превратив его в стул, и осторожно сел, держась за раковину. В ванной пахло мылом и влажными банными ковриками.
Он посмотрел на вещь в ванне.
— Ладно, — сказал он.
Негромкий гул.
Он немного изменился в тональности.
____________________
(1) - «Genesis» – британская рок-группа, созданная в 1967 году и принадлежавшая изначально движению прогрессивного рока; «The Rush» – канадская прогрессив-рок-группа; Джерральд Кинг «Джерри» Голдсмит (1929 – 2004) – американский композитор и дирижёр, классик киномузыки, автор музыки более чем к 250 телевизионным постановкам и кинолентам.
(2) - Тема Дарта Вейдера (Имперский марш) – музыкальная тема из фильма «Звёздные войны». Она сочинена Джоном Уильямсом и впервые появилась в фильме «Звёздные войны. Эпизод V. Империя наносит ответный удар». Представляет собой интерпретацию марша из оперы С.Прокофьева "Любовь к трём апельсинам".
(3) - Непрерывное, интенсивное, последовательное бомбометание по значительным площадям, как правило, населённым пунктам. При этом применяется большое число бомб (часто в сочетании с зажигательными) для полного уничтожения выбранного района, либо уничтожения личного состава противника и его материальной части, либо для его деморализации.
(4) - Около 2,5 метров.