Гэри Рассел
Сумеречные улицы
Глава восемнадцатая
Сумеречные улицы
Глава восемнадцатая
Это было прекрасное утро. Просто восхитительное. Ни один человек в мире не стал бы жаловаться. Светило солнце, небо было голубым, с пушистыми белыми облаками, дул лёгкий ветерок, недостаточно сильный для того, чтобы помешать людям выходить на улицу в футболках и топах на бретельках.
читать дальшеМамы с детьми в колясках, папы с более старшими детьми на плечах, подростки и группы пенсионеров – все толпились на дорогах Третарри, взволнованные из-за этого странного возрождения нескольких улиц. Многие пришли с листовками, которые раздавали по всему городу в течение последних двадцати четырёх часов; в листовках анонсировалось присутствие клоунов, фокусников и уличных артистов. В каждой листовке был купон, где говорилось, что его предъявитель может купить напитки для всей семьи (не более четырёх человек) со скидкой. Напиток назывался «Light Lite» (1) и был очень хорош для детей.
Большое открытие района было запланировано на полдень. Джек прибыл туда к десяти часам утра. Он ждал. Наблюдал. Размышлял, кто – или что – сделает первый шаг.
Первым ожил вурлитцер, заиграв раздражающую шарманочную музыку. Затем прибыли уличные артисты, хотя Джек не заметил, откуда они взялись. Из домов? Но все двери были закрыты.
«Light Lite». Он поднял выброшенную кем-то банку. Свет от Разлома прошлой ночью. Грег, говорящий о Свете и Тьме. Всё это было как-то связано, он был в этом уверен, и все дороги вели в Третарри.
Ещё накануне ночью, когда он стоял на крыше здания стадиона, ему пришло в голову, что Третарри может быть не просто досадным недоразумением. Джек был здесь... если сказать, что несколько столетий, это не было бы преувеличением. Прожив около 150 лет, он видел многое, многое помнил (чёрт, возможно, он многое сделал, а то, чего не сделал, и делать не стоило), и он злился на себя из-за того, что не смог распознать ловушку.
Это была непростая уловка – и она существовала ещё с тех пор, как он впервые увидел Третарри в 1902 году. С каждым его приходом тошнота становилась сильнее, до сих пор это не казалось важным, но всё это к чему-то вело – вело сюда. К этому моменту. Потому что Джек был знатоком и мог с первого взгляда распознать хорошую вечеринку. Эта вечеринка была бабушкой всех других вечеринок. Всё, что нужно было – хозяин.
Где Билис Менджер?
И где его команда? Его друзья?
Месть за Будущее.
Что, чёрт возьми, должно случиться в будущем?
Нужно иметь в виду, что будущее – жидкая субстанция. Время всегда было таким – зная, что должно произойти в будущем, попав туда в следующий раз, можно обнаружить, что всё полностью изменилось. Как река, время прибывает и отступает, и на нём тоже бывает крошечная рябь. Общие очертания большого пруда не меняются, но рябь, её направление и количество, можно изменить, ударив рукой по поверхности воды. Или запустив в пруд рыбу.
Так что, если его доступ в Третарри был ограничен преднамеренно, и с течением времени что-то становилось сильнее, то должен был наступить момент, когда ловушка захлопнется.
Для того, чтобы это произошло, Джек должен был получить возможность попасть на улицы этого района.
Он огляделся по сторонам. Направленные вверх лампы на тротуаре были включены, несмотря на то, что ещё только минуло за полдень. Уличные фонари тоже горели. Чьи-то углеродные следы на них никак не влияли. В каждом доме тоже горел свет. Но по-прежнему никто не выходил из них и не входил внутрь, праздник был сосредоточен исключительно на улице.
На него смотрел клоун. Безучастно, словно совсем не видя его. Это было странно.
Было что-то знакомое в том, как он стоял, чуть наклонив голову, в очертаниях его рта под нарисованными большими красными губами.
Господи, нет.
— Оуэн?
Джек пошёл по дороге в направлении Третарри, не обращая внимания на поднимающуюся из желудка тошноту, борясь с ней.
Клоуна, которым, как подумал Джек, был Оуэн, оказался окружён толпой детей и под звук рожка исчез, унесённый толпой кричащих и смеющихся детей.
Джек сделал глубокий вдох. Шаг, ещё шаг.
Одну ногу вперёд.
Оуэн. Ему нужно было добраться до Оуэна.
Вторую ногу вперёд.
Чёрт побери, ему было плохо, он чувствовал вкус желчи во рту.
Если Оуэн был здесь, то, возможно, Тошико, Гвен и Йанто – тоже.
Ещё шаг.
Йанто!
У дома номер шесть по Кобург-стрит стоял молодой человек. Джек видел его. Парень смотрел в сторону, и Джек видел его только в профиль. Мог ли он поймать его взгляд?
— Йанто, — заорал он.
Несколько человек повернулись и посмотрели на Джека, а потом – на человека, которого он окликнул и который не отозвался. Маленькая девочка удрала от своих родителей, подбежала к Йанто и потянула его за рукав. Достаточно для того, чтобы он повернулся лицом к Джеку.
Правая сторона его лица была разрисована, как у клоуна.
Джек задумался, почему только половина. Оуэн был клоуном полностью (во многих отношениях, вскользь подумалось ему). Йанто по-прежнему был в своём костюме. Почему.
Но того, что Йанто был в беде и, возможно, ему причиняли боль, было достаточно для Джека. Достаточно, чтобы преодолеть головокружение, тошноту, рвоту. Впервые в жизни он оказался способен войти в Третарри, пройти мимо толпы, уличных артистов, мимо всех. Пока не добрался до Йанто.
Он прикоснулся рукой к его ненакрашенной щеке.
— Йанто?
— Джек?
Джек повернулся. Это был Билис. Он стоял в дверях дома номер шесть по Кобург-стрит.
— Думаю, мы должны поговорить. Здесь мы сможем это сделать.
Джек нахмурился.
— Пройдём в мой кабинет?
Билис пожал плечами.
— Месть за Будущее?
И Джек вошёл в дом следом за ним.
* * *
На другом конце улицы стоял совершенно не подозревающий о Джеке, Йанто, Оуэне и Билисе Идрис Хоппер.
Зачем он пришёл? Джек возбудил в нём такое любопытство, что Идрис решил отпроситься с работы под предлогом плохого самочувствия и пойти сюда, чтобы проверить, действительно ли Третарри стоит всей суеты, которую поднял Джек.
Однако здесь не было и следа Джека.
— Чёртов Торчвуд, — пробормотал он. — Я должен был лучше знать.
К нему подошёл парень с белым лицом и в полосатой рубашке. Мим. Он протянул Идрису цветок, но валлиец покачал головой и прошёл мимо него, слабо улыбаясь.
Перед группой хихикающих девочек-подростков стоял мужчина в костюме. Он держал в вытянутой руке колоду карт. Девочка выбрала одну. Парень в костюме перетасовал карты, сунул их в карман, хлопнул в ладоши и указал на окно ближайшего дома.
Девочки заохали, увидев, что карта приклеена к оконному стеклу.
Мужчина молча поднял вверх палец, снова вытащил колоду и протянул её другой девочке. Она выбрала другую карту. Четвёрку червей. Мужчина показал её всем.
Он вынул чёрный маркер, и девочка написала на карте своё имя. Никки, заметил Идрис.
Мужчина перетасовал карты и на этот раз отдал колоду девочке, показывая на её сумочку. Никки положила карты в сумку, и он осторожно взял её у девочки и комично потряс.
Затем он притворился, что наблюдает, как что-то невидимое поднимается из её сумочки, и все стали следить за его взглядом, пока он не остановился на сумочке первой девочки, выбиравшей карту.
Мужчина указал на её сумку, которую она открыла и, конечно, обнаружила там карту. Четвёрку червей. С небрежно написанным на ней чёрным маркером именем «Никки».
Раздались аплодисменты и крики, и артист поклонился.
Идрис продолжил идти, мимо акробата на ходулях и женщины-клоуна, державшей в руках ведро, куда некоторые люди бросали монеты. Она не двигалась и даже не моргала.
Он бросил в ведро монету в пятьдесят пенсов и пошёл дальше, не видя, как женщина-клоун повернула голову, чтобы посмотреть на него. Он не видел, как она поставила ведро на пол и потянулась рукой к задней части своих брюк, словно ожидая, что в них что-то будет заправлено.
Проходя по Уорф-стрит, Идрис увидел в центре одной из прилегающих улиц статую. Он не помнил такого в планах. Статуя была бронзовой и изображала танцовщицу кабуки (2), в кимоно, одна нога подобрана, ладони подняты, в каждой из них по вееру, голова чуть повёрнута и смотрит вверх. Лишь благодаря слабой дрожи Идрис понял, что на самом деле это был разрисованный человек. Живые статуи всегда казались ему немного жутковатыми. Не только потому, что неподвижность делала их непохожими на людей, но и потому, что лишь люди определённого рода могут получать удовольствие, так долго стоя без движения.
Мгновение он смотрел на кабуки. Она снова не двигалась. Идрис пожал плечами и отвернулся.
И потому не увидел крошечных шипов, появившихся на верхушках каждой складки вееров. Или того, как подогнутая нога вернулась на землю. Или как статуя, не улыбаясь, повернула голову и посмотрела на него чёрными, как нефть, глазами и отвела назад один из смертоносных вееров, готовая бросить его, как сюрикен (3).
Когда Идрис свернул за угол и исчез из поля зрения кабуки, она вновь приняла прежнюю позу, а шипы на веерах исчезли.
И шарманочная музыка продолжала играть, смешиваясь со смехом счастливых семейств.
___________________
(1) - «Светлый свет».
(2) - Один из видов традиционного театра Японии. Представляет собой синтез пения, музыки, танца и драмы, исполнители используют сложный грим и костюмы с большой символической нагрузкой.
(3) - Метательное оружие скрытого ношения (хотя иногда использовалось и для ударов). Представляет собой небольшие клинки, изготовленные по типу повседневных вещей: звёздочек, игл, гвоздей, ножей, монет и так далее.